Часть вторая. Коло обернулось.

Глава тринадцатая.

Света, внутренне, так погрузилась в картинки утреннего сна, — где был Змей, где он её обнимал, целовал, где она таяла в его сильных руках, — что не заметила, как столкнулась с конопатым мальчишкой — тем самым, нашедшим юбку-фартук амазонки, утерянную Светкой при знакомстве с Сапфиром.

С удочками и медным котелком, мальчик вывернул на тропку откуда-то со стороны околка, что березами притулился у ржаного поля. В ласинах и блузе-тунике, сорванец не узнал в ней хозяйку — барышню Ольгу Павловну Кострову, но и не удивился, — признал за ровню из дворовых.

Деловито шмыгнув забитым носом, он прогундосил:

— Посторонись! Чего рот раззявила?!!

— Никак рыбалить идешь? — миролюбиво спросила Света, растапливая его напускную грозность лучистым взором, словно воск огоньком.

— Ага. Посижу на закате...

— А меня с собой возьмешь?

— У тебя удила нет! — ворча баском и кося глазом, ответил он. — Ты мне всю рыбу распугаешь!

— Ты про это? — Света оглядела себя, кидая туфли за плечи. — Барин у нас с причудами. Оденет сенных девок в чё не попадя, а сам, козлом, так и скачет, так и скачет!

Утирая нос, мальчишка засмеялся. Взяв удила с котелком в одну руку, он оббежал Свету, поднял туфли и подал.

— Барин забьет, за утерю!

— Не забьет, я от него сбежала!

Мальчишка открыл рот. Котелок глухо ударился об землю.

— А не врёшь?

— Не-а...

— Побожись!

— Запросто!..

Светка перекрестилась.

— Ладно, дам удило. Только, чур, меняться!

— И на что же?

— А вот! — мальчишка тряхнул Светкиными туфлями.

— Ты, случаем, не сын кузнеца?

— Не... Батька артельничат... плотник.

— А черевички кому?

— Сестре... — шмыгнул он носом. — Старшей...

— Оксане?

— Маньке! Не хочешь меняться, так и скажи!

— Забирай. Я все равно на коне.

— Да ты чё!!! — мальчишка округлил глаза.

— Ага. Я его у Голубоватого камня оставила. Вот!..

Света сморщила носик и выказала кончик языка. Тоску, словно рукой сняло. Было забавно смотреть, как мальчик менялся в лице, пытаясь подобрать слова и выплеснуть то, что в нём созрело от удивления.

Выручил случай. Малец дернул её за руку, неожиданно проявив быстроту и силу, отчего она невольно пригнулась.

Попытки вырваться, были остановлены шепотом:

— Падай в траву! Пролетка с той стороны, к мосту! Не видишь, чё ли?!

Света распласталась немного в сторону от тропинки. Ничего не поделаешь — сама в беглые вызвалась. Сорвала травинку, примяла стебелек губами и поманила мальчика лечь рядом. Обняв своего спасителя, она посмотрела на пологий берег реки.

Пролетка о двух холеных жеребцах вороной масти, подгоняемых кнутом кучера, спешила к наплывной переправе. В легком, без рессор, кузовке сидел полноватый мужчина во фраке с бархатным воротником, котелке и тростью, — очень похожий на Арона Моисеевича, только моложе. Не сутулый, как ювелир, наоборот, с величавой осанкой и холенным, благородным лицом, в духе времени оберегаемым от лучей полуденного солнца полями головного убора, — обрамленным густыми бакенбардами.

Наверное, Ароша бы выглядел именно так, когда у него ещё были волосы и жил бы он в Серебряном веке.

— Кто это?! — спросила Света мальчика, в самое ухо.

— Князь Гундоров! — заговорчески тихо, ответил тот. — Людей объезжает с опросом. Ищет ведьмин погост при дороге! Меня тоже спрашивал!

— Стало быть, Гундоров! И давно он здесь?

— С Пресвятой Троицы! О том, что ведьма, коя хотела порчу на государя Петра Ляксеича навести, при дороге схоронена, то у нас каждый знает. Вот только у какой? Запамятовали старики! Один речёт — на тоя, что к тракту ведет, другой — на тоя, что к сосновому бору! А третий, и вовсе — кажет к озеру! Вот князь и ищет...

— Сказки всё это! — огладив травинкой нос мальчика, мурлыкнула Света.

— Сказки!!! — он вскочил. — Да много ты понимаешь, баба!

— Ой, ой, ой! Мужичок с ноготок! — сморщила носик Света и тоже встала. — Не буду с той рыбалить! Вот!

— Ну и... — в сердцах, малец махнул рукой — вроде как проваливай! Поднял с тропинки оброненный котелок, пошел, но остановился. — А коня покажешь?

— Откуда ж у бабы-дуры конь?

— Ты не дура! — шмыгнул он носом.

— Ну, хоть на том спасибо! Ладно, смотри. Вот он — Сапфирушка!

По ржаному полю, то ли бежал, то ли летел пегий, ближе к белому, жеребец. Колосья закрывали коню копыта, не видно касается он земли или нет, после него не оставалось даже шлейфа притоптанного жита.

— Утри нос, мужичок! Или, дай, лучше я...

Света провела рукой по лицу мальчика, словно что-то вынимая и навсегда отбрасывая. Мальчишка, возможно впервые в жизни, вздохнул свободно.

Сапфир остановился возле хозяйки, закивал, приветливо забил копытом, за что получил от неё поцелуй выше раздувающихся жаром ноздрей и ласковое слово.

Запрыгнув на жеребца, Света улыбнулась мальчишке и мурлыкнула:

— Ну, пока-пока, мужичок с ноготок! Мои черевички ты, мил дружок, прибереги. Нос я тебе прочистила, а вырасти, ты и сам вырастишь. И любовь встретишь. Сейчас туфельки не в пору ей будут, она ещё совсем масенькая — Оксанка твоя!..

Сапфир с места пошел в галоп, оставляя растерянного мальчика на узенькой тропке, извилисто бежавшей к реке — Голубоватому камню на плесе. По привычке тот натужно втянул носом и поднял руку, но шмыгать было нечем и утирать нечего...

Светка летела на Сапфире. Где-то там, в мире века индустриализации, стрелки часов Хроноса, равномерно движимые огромными шестернями Времени, уже приближались к семи вечера. Жеребец набирал скорость, спеша перенести её на полтора с лишним столетия вперед.

Окружающий ландшафт Серебреного века — поля, березовые околки, усадьба, сменился ковыльной степью, до краев наполненной ароматом густотравья, как неким промежутком перехода...

Пахнуло бензином, разрывая жаркое августовское марево, Светка ворвалась на федеральную трассу, недалеко от поста ГБДД.

Сверкая высоким никелированным рулем, словно шея лебеди изогнутым и раскинутым на две стороны, переделанный из «Урала» чёппер, поднимаясь на заднее колесо со высоко снятым крылом, взревел автомобильным двигателем от «Оки».

Самодельный, хромированный, где только было можно, автомотомонстр сверкал на летнем солнце почти зеркальным корпусом, оглушая округу двухцилиндровым карбюраторным двигателем при полном отсутствии глушителя.

Сидевший в будке дорожного поста, сержант Озерцов чуть не подавился шаурмой. Из открытого рта выпал кусок курицы, рука, с надкусанной долькой свежего огурца, сама потянулась засвистеть или замахать жезлом.

Усмиряя чёппер, в одинарном ураловском седле восседала лихая наездница Светка, в джинсах, заправленных в сапожки — остроносые с металлическими заклепками. Подпоясанный ремнем из металла, гибкий девичий стан обтягивал кожаный жилет с почти обнаженной спиной.

К сидевшему в будке сержанту Озерцову, Светка находилось несколько в профиль или скорее в полуанфас. От широкой полосы качественной телячьей кожи, облегающей поясницу, к голым плечам шли две узкие полоски, соединенные сеточкой ремешков в районе лопаток, и переходили в приподнятый воротничок. Наперед жилета, полосы перекидывались лацканами и клинообразно расходились по груди — эффектно подчеркиваясь орнаментом из «косиц», и соединялись молнией, застегнутой большой стальной собачкой у томной ложбинки бюста.

Верхняя часть наряда юной байкерши, даже через немытое стекло постовой будки, позволял оторопевшему милиционеру лицезреть не только шею и спину мотодивы, открытый животик со стразом в пупке, но и сосок левой груди, ягодкой, тёршийся об нейлоновую подкладку. Светка была очаровательна.

Локоны её каштановых волос развивались на ветру, пальчики, раскрашенными в красный лак коготками, сжимали ручки сцепления и газа, на плече, цветной татушкой, красовался череп, от ключицы к сердцу, сползал лупоглазенький ужик.

У Светы было всё, что соблазнительной женщине дано богом, но не было того, что полагается законопослушному мотоциклисту — каски.

Озерцов отбросил недоеденный огурец, наконец-то, отыскал волшебно-полосатый жезл и буквально слетел по лестнице поста ГБДД, словно матрос по поручням корабельного трапа.

Светка поставила Сапфира на оба колеса и, перекинув ножку через высокий руль, — спрыгнула как с лошади — по левую сторону. Хорошо, что она была в джинсах, иначе бы пришлось срочно везти сержанта в больницу и вытаскивать из него застрявший милицейский свисток.

Но обошлось. Озерцов засвистел и усердно замахал зебровой палочкой, хотя, прелестная мотодива, где-то уже с полминуты как, заглушила двигатель. Ожидая, она стояла возле своего молчаливого монстра, подперев полуобнаженные груди согнутыми в локотках и переплетенными меж собой руками, отчего томная ложбинка ещё больше манила к себе мужской взгляд.

Как только сержант подлетел и открыл рот, Света, тут же, помогла ему его закрыть.

— Капитан Берестяная. Пресс-служба УВД области! — показала она удостоверение.

— Здравие желаю, товарищ... капитан! — отрапортовал Озерцов, вкидывая руку к козырьку фуражки.

На лице сержанта было столько недоумения, после внимательного осмотра документа, где Света скромно красовалась в милицейской форме — погонами в один просвет и четырьмя маленькими звездочками, не имея ничего общего с отпадной байкершей. Но он справился, загнав эмоции в служебные рамки, и тут же окаменел, согласно уставу, графе — субординация.

— Света... — протянула она ему свои прохладные пальчики. Ей стало жалко Озерцова и Премудрая Медведица решила немного размягчить обстановку.

— Гриша... — проговорил тот, неумело или стеснительно прикоснувшись к её руке потной ладонью, но тут же поправился: — Григорий Иванович...

— Вот что, Григорий Иванович! — улыбнулась Света. — Вы же знаете, что через наш город проходит автомотопробег? «Байкеры — за свободу передвижения по Европе без виз!». В пробеге участвует хард-рок-группа «Мата Хари» и, буквально через пять минут, в центре, у кинотеатра «Экран», начнется их выступление. Байк-шоу...

— Конечно, товарищ капитан, — с нотками сомнения в голосе, но все же утвердительно ответил сержант.

— Мне поручено сопровождать пробег по нашей области и подробно освещать событие в местной прессе. Тем более, его концертной части...

— Понятно, товарищ капитан.

— Господи, Гриша! Ну чего ты такой?! Выпучился на меня китайским болванчиком! Ты понимаешь? Я опаздываю!

Света уронила слезинку, окончательно загоняя вспотевшего сержанта в тупик.

— Я понимаю, — буркнул он.

— Мне нужна помощь, Гриша! — всхлипнув ещё разок, продолжила она. — Сообщи по линии, чтоб чёппер с девушкой без каски больше не тормозили. Пожалуйста...

— Это мы можем. Это мы сейчас, мигом, Свет...лана! Не переживайте!..

Озерцов побежал к телефону, а Премудрая Медведица оседлала Сапфира и сделала круг у поста ГБДД, привыкая к новой роли своего скакуна-лицедея.

Увидев утвердительный кивок из окна постовой будки, она послала сержанту воздушный поцелуй и с рёвом двух цилиндров без глушителя, объемом в 0, 65 литра, рванула по окружной...

Спешившим с работы людям, замученным повседневными заботами, сегодня, на улицах родного города выпало увидеть нечто необычное. Оглушая проулки, по центральной улице несся чёппер со стройной и гибкой красавицей в седле. Ее, не обременённая каской, головка кивала в сторону встречных милиционеров, а те лишь улыбались в ответ, некоторые шутливо вкидывали к фуражкам руку. Каштановые волосы мотодивы свободно развивались по обнаженным плечам, а тату, лупоглазенький ужик, подпрыгивал на левой груди, как на подушечке, в такт стукам девичьего сердца...

Залетев на небольшую площадь, возле кинотеатра, Светка спрыгнула с чёппера на ходу, — уже позади себя, услышав возмущенный рев обоих цилиндров.

— Да ладно тебе, Сапфир! Не видишь?.. Некогда! — обернувшись, мурлыкнула она.

Чеппер моргнул фарой, еще раз взревел и откатился к собратьям, что стояли вдоль дороги. Опустил подножку, наклонился, затих, ставя переднее колесо поперёк, на упор.

Афиша с Голесницким — реклама мага, чародея, кудесника, всемирной знаменитости, — расположенная у входа в кассы кинотеатра «Экран», кем-то наскоро и нагло была заклеена обычным белым ватманом, на котором размашисто в яркой гамме красного, желтого и синего цветов читалось:

«Хард-рок-группа «Мата Хари». Концерт живой музыки. Теперь и в нашем городе! Спешите видеть, слышать, чувствовать! Не время болеть, — время веселиться! Собранные выступлением группы деньги пойдут на открытие местного центра Восточных единоборств и оздоровительной гимнастики сэнсэя Владимира и Веры Костровых в доме двенадцать по улице «Девятое января». Молодежь, не выпадай из жизни. Вливайся! Для девушек будут организованы курсы самообороны, бесплатные уроки латиноамериканских танцев! За нами будущее!». Пенсионерам наши песни и заряд бодрости — абсолютно бесплатно. Мы готовы поделиться с вами энергетикой юности, любви и радости!».

Светка подпрыгнула, передернула локоток и произнесла:

— Yes!..

На мраморных ступеньках крыльца кинотеатра, называемого знающими за Одессу остряками — Малой Потемкинской лестницей, сидели высокие и коренастые, толстые и худые, бородатые и лысые байкеры. Разные, но все в добротной коже, — косухах, чапсах, расшитых металлическими бляхами, в цепях с мощными карабинами, банданах с эмблемой черепа. Расписанные татуировками мотоциклов — символом вольных людей на вольных дорогах, они плотными рядами закрывали проход к входу в смотровой зал кинотеатра.

Среди них, словно лани между медведями, разнося баночное пиво, прогуливались девушки и женщины — блондинки, брюнетки, шатенки, с волосами ежиком, каре, с пышными распущенными локонами и длинными косами. Пышногрудые и щупленькие — разные, но, исключительно, в кожаных брюках, юбочках, жилетках, платьях, с ремнями на железных пряжках или цепочками, кармашками с заклепками...

Стальные кони байкеров — чёпперы и кастомы, стояли вдоль проезжей части, загораживая путь милицейской автомашине с проблесковым маячком. Из опушенного стекла задней дверцы автомобиля с желто-синими полосами, на происходящее, зло и бессильно поглядывал Голесницкий.

Лишившись перстня с Саламандрой, весьма к нему привыкший Генрих Карлович, видимо, надеялся теперь на земные связи. Полагался на оборотня в погонах из РОВД, но пока рядом с ним были только патрульные сержанты. Ожидая начальство, они не спешили наводить на площади порядок собственными силами.

На импровизированную сцену-помост, из деревянного настила с выставленным на треноге микрофоном, вышел Волк. Он ничем не отличался от коллектива, сменив спортивный костюм и кроссовки «adidas» на джинсы и кожаный жилет — безрукавный, большие карманами — на молниях, маленькие — на заклепках, на швах обрамленный дырочками для воздуха, в металлической оправе цепочек и обхваченный поясом с никелированной бляхой.

Проведя руками по затылку, широкими ладонями взлохматив иголки коротких волос, поиграв солидными бицепсами, татуировкой волка на правом предплечье, — симпатягой с любопытным взором, Хранитель Белого Угла Неба взял микрофон...

— Я с вами, братья! — выкрикнул он, показывая открытую ладонь правой руки — всей пятерней.

В ответ поднялось сотня рук и город сотрясло:

— Мы с тобой, брат!!!

— Дадим отдохнуть стальным коням, братья, и уделим время нашим девчонкам?!

Послышался одобрительное «да» и радостный женский визг.

— Мы с вами, мальчики!!!

— Если упал с руки мотошлем — плохая примета, нужно обойти чёппер, постучать им по бензобаку! — продолжил Волк — У нас ничего не падало! Руки наши сильны и надежны! Но, я прошу вас, братья, как только вы и никто иной умете, потопать и пошлепать!

Байкеры взорвались. Волна восторга снесла тишину на окраины! Девушки прыгали, взвивали вверх руки, хлопали. Как на барабанах стучали ладошками по плечам и пивным животам своих любимых, а те топали тяжелыми байкерскими ботами, ботинками и трясли увесистым металлом косух.

— Если дорогу перебежала кошка! — продолжил Волк. — Байкеры знают — примета к хорошей погоде! Только не рыжая! Но сегодня не тот случай! И плохой погоды нам не будет, как и плохого настроения! Встречайте, братья! Рыжая Сонька!!!

На сцену выскочила Верка в коротенькой кожаной юбочке и накинутом на плечи синей жилетке, телячьей кожи с добавлением, по борту и спине, аппликаций из кожи змеи. Жилет был, именно накинут, поскольку в районе живота соединялся хромовой цепью с карабином. Металлические бляхи, которыми фиксировалась цепь по обеим сторонам узкой талии, находились далеко друг от друга. Жилет обтягивал спину, но не застегивался, приподнятая упругая грудь закрывалась им лишь продольно-наполовину.

— Привет, мальчики! Привет, девочки!!! — крикнула она, пройдясь левой рукой по огненным волосам, взбивая, и поднимая вверх обращенную к байкерам правую ладошку, подпрыгивая на остроносых полусапожках, вдоль и поперек усеянных металлическими заклепками.

Площадь рванула атомным взрывом. Вторя оторве Верке, — Рыжей Соньке, Версофии, несколько девчонок, у которых тоже имелось, что показать и не было стеснения, обнажились в рядах байкеров топлес, замахали жилетками над головами.

Постепенно с окрестных улиц собирался народ, и не только молодежь. Забыв про свои хвори и прожитые годы, моложавые бабули охотно вливались в атмосферу общего веселья. Бородатые, словно дядька Черномор, с пивными животами байкеры рассаживали их на своих стальных коней или садили возле них, отчего бабушки, которые считали себя ещё не выпавшими из бальзаковского возрастного ценза, словно из обоймы половой ориентации, были в полнейшем восторге.

Плоская крыша подстанции, — рядом с кинотеатром, обросла ребятней, балконы, окнами смотревших на площадь пятиэтажек, заполнялись зрителями, словно в городе, проездом, случился бразильский карнавал...

— Волк! Посмотри сколько людей! — проговорила Вера. — Они что, собрались послушать наши с тобой разговоры? Мы петь-то сегодня будем?

— Конечно, Соня! А зачем мы тогда здесь?!

— Ну, Волк! Я не знаю, зачем... Можно, просто подурачиться! Да?!! — обратилась она, к зрителям, слыша гул одобрения поклонников. — Где-то, я читала, что если заниматься этим в запретный день, — ну там, в пост или в церковный праздник, — то на выходе тогда получаются одни разбойники и тати!

— Чем: «этим», Соня?!

— Этим! — Верка бросила в собравшихся людей томный взор и, приседая, изогнула волной стройный стан, приподняла руками рыжие локоны.

— Ах, этим! — ответил Волк, выдавая руками и ногами нечто рокенрольное. — Один процент мотоманов в такую примету тоже верит, Соня! И ни одного праздника не пропускает даром!

— Это за океаном какой-то жалкий один процент, Волк. А у нас, ты только погляди! — Вера плавно взмахнула рукой, сразу охватывая пятиэтажные дома, площадь, прилагающие к кинотеатру улицы... — И не только байкеры... В неё, ой как верят, все сегодня присутствующие!.. Я хочу быть такой!!!

— И я хочу быть таким! — ответил Волк, беря с треноги микрофон.

Байкеры взревели, но заиграла музыка, и они стихли в ожидании.

Хранитель Белого Угла Неба прошел по сцене с поднятой свободной от микрофона рукой и, поймав дыхание в ноту, запел:

«Ей мама запрещала по клубам ходить.

Ей папа запрещал гулять по ночам...».

Верка, бойко, подхватила:

«А она хотела жить, как она хотела жить.

Всем надо себя когда-то начать...».

Обращаясь к зрителям плавными взмахами правых рук, они грянули вместе:

«И, если это всё назвать поведеньем плохим,

То мы хотим быть только такой иль таким!»...

Света скромно пристроилась к байкерам, взрывающим город восторгом, и наблюдала, как небольшая площадь ходила головами людей, в такт льющимся со сцены музыки и словам.

«Я больше не хочу кричать по ночам.

Я хочу ложиться в десять и вставать ровно в семь.

Я больше не хочу никого обличать,

Но это для меня невозможно совсем!

И, если это всё назвать поведеньем плохим,

То я хочу быть только такой иль таким!»

Разложенная на женский и мужской голос, песня Александра Градского, была подхвачена десятками, сотнями зрителей. «То мы хотим быть только такой иль таким!» немного переделано с оригинала звучало со всех сторон.

Начинало темнеть, многими огоньками к небу поднялись зажигалки. И никому не было никакого дела, что песня автором ещё не сочинена, что есть Закон Времени. Людей просто колыхало в едином порыве, как нечто цельное.

Завтра они снова разделятся на пионеров и пенсионеров, студентов и преподавателей, рабочих и работодателей, но сегодня, они пели «То мы хотим быть только такой иль таким!», как равноправное братство мужчин и женщин, — неделимое и нерушимое...

— Хард-Рок!!! Александр Градский!!! — объявила Верка, подрыгивая на байкерских полусапожках, словно на балетках. — Вау!!! Класс!

На импровизированную, плохо освещенную сцену, слово черт из табакерки, выскочил лейтенант Нагорный.

Грубо толкнув прыгающую кузнечиком Верку, видимо, не рискуя связаться с Волком, он приложил ко рту рупор и произнес:

— Граждане, прошу разойтись! Концерт группы «Мата Хари» не санкционирован с властями города. На сегодня, в кинотеатре «Экран» была запланирована встреча со знаменитым, мирового значения экстрасенсом, уроженцем нашего города господином Голесницким. Встреча, которую его соотечественники — земляки! так ждали, а эти развлекатели толпы, полуголые клоуны, преднамеренно её сорвали! Так что не будем кричать, бранится, и мирно разойдемся по домам.

— Товарищ лейтенант, вы ничего не перепутали? — Верка надвинулась на Нагорного жилеткой с хромированной цепью и карабином. — У нас автомотопробег «Байкеры — за свободу передвижения по Европе без виз!». Срываете масштабное мероприятие по культурному сближению Востока с Западом, согласованное на уровне УВД области!

— Девушка, вы бы лучше переоделись, — ответил Нагорный. — Вам, и вам — молодой человек, — обратился он к Волку, — придется проехать с нами в отделение, для выяснения личностей. Развели тут стриптиз-шоу!

Площадь у кинотеатра забурлила, заклокотала, готовая выплеснуться на сцену, и снести Нагорного, а заодно и всю милицию города. Неизвестно, чем все кончилось, если бы не своевременный выход Светки.

Пока Нагорный пояснял народу: «кина не будет — электричество кончилось», Премудрая Медведица быстренько обмолвилась с байкерами, попросила расставить стальных коней полукругом, фарами, перекрестно, вдоль сцены, и ждать сигнала.

— Минуточку, — мурлыкнула она, быстренько поднявшись на помост. — Одну минуточку, Василий Сергеевич!

— Вы меня знаете? — удивился тот.

— Ещё бы!

Света развернула удостоверение, — что и было знаком. Фары чепперов и кастомов вспыхнули разом, освещая девушку в прикидке байкерши и красные корочки в её руке.

— Капитан Берестяная. Пресс-служба УВД области! Позвольте узнать, какую вы тут самодеятельность развели? Ещё и других в том уличаете!

— Концерт не санкционирован с властями города! — попытался оправдаться Нагорный, но по растерянности было видно, отстаивать интересы Голесницкого дальше, он не намерен, погоны лейтенанта бы сохранить.

Света закрыла удостоверение, сунула в кармашек.

— Может и мне, лейтенант, вы посоветуете убрать стриптиз, переодеться в форму капитана и проехать с вами! Автомотопробег согласован в УВД области! Вам же ясно сказали! — она повернулась к зрителям. — Сегодня, мэрия города удовлетворила желание горожан и дом двенадцать по улице «Девятое января» выделяется оздоровительному центру Владимира и Веры Костровых, — байкерам, они больше известны, как Волк и Рыжая Сонька! Здание, выделяется им совершенно бесплатно, но с условием открытия в нем и детских спортивных секций, — тоже бесплатных! А так же ежегодного выступления хард-рок-группы «Мата Хари», на этой самой площади, в День Города!

Округу снова взорвало! Под крики собравшихся: «Оказывается не все менты позорные! Есть очень даже... Красавицы!», лейтенант Нагорный быстренько ретировался со сцены, к нему эти возгласы явно не относились.

Волк подошел к Светке, взял за руку, поднял в классическом захвате «Рабочий и Колхозница» и объявил:

— Третий участник группы «Мата Хари»... Свет... лана!

Началось невообразимое. Сочетание несочетаемого — откровенного наряда байкерши и звания капитана милиции — окончательно сорвало крышу у собравшихся на концерт.

— А теперь, — ко всем сразу, обратилась Светка, колоратурным сопрано, которое на сей раз, было, как раз к месту, — Александр Градский. Сам...ба!!!

Заиграло вступление, плавно двигая руками, Большая и Малая Медведицы выдвинулись немного вперед и, приседая, синхронно вильнули бедрами. Верка хлопнула в ладошки, обращаясь со сцены к байкеру в кожаной фуражке. Тот снял её, кинул Рыжей Соньке.

Начала Светка:

«Если ветер дом унесёт,

Значит, плохо построен был дом...»

Верка надела фуражку байкера и, подмигивая ему, подхватила:

«И от жаркого зноя тебя не спасёт

Даже шляпа с орлиным пером...»

Приседая гибким телом, Светка изобразила змейку, тряхнула грудью, плавно перебросила руки, слева на право...

«Даже зонтик китайский, мечтаний предел,

Не спасёт тебя здесь от дождя.

Если сам ты наделал себе этих дел,

Из ничтожества сделав вождя».

Синхронно согнув ножки в коленях, — одна левую, другая правую, и откинув в разные стороны ступнями, пустив руки маятником, Медведицы весело грянули:

«Пора забыть обиды и боль.

Пора забыть, что значит семья.

И немного поверить в простую любовь

И немного поверить в себя.

Пора не помнить зла и обид.

Пора начать движенье вперёд.

Проигравший когда-нибудь всех победит,

Невезучему вдруг повезёт

Проигравший когда-нибудь всех победит,

Невезучему вдруг повезёт».

Фары никелированных чёпперов и кастомов ловили в перекрестном свете две стройные фигурки, бодрящие зрителя движениями в стиле самба. В дуэт Светки и Верки, создавая трио, вклинился Волк, поднося ко рту микрофон, он запел:

«Если молния в лоб угодит,

Значит просто подставлен был лоб.

Или волосы действуют словно магнит,

Или тело похоже на столб.

Но и в этой ужасной беде

Свою выгоду можно найти —

Подключи на халяву фонарик к себе —

Пусть он светит тебе на пути».

Верка подошла к нему, сделала хитренькое личико. Оттопырив нижнюю губу, капризом, отвернулась, вильнула бедром...

Волк пожал плечами и продолжил:

«Если женщина бросит тебя —

Этой женщине сразу скажи:

Слушай, женщина, даже меня не любя,

Аккуратно меня положи.

Положи ты меня, где взяла,

Чтоб другая могла подобрать,

Чтоб другая в порядок меня привела

И могла подарить иль продать!»

Светка подняла руки, подпрыгнула и звонко крикнула:

— Мальчики! Девочки! Группа «Мата Хари». Самба!!! Танцуют все!!!

Снова Медведицы задвигались синхронно, вкидывая волосы и двигая согнутыми в локтях руками, делая ладошками круговые движения, в такт забойной музыки.

«Пора забыть обиды и боль.

Пора забыть, что значит семья.

И немного поверить в простую любовь

И немного поверить в себя.

Пора не помнить зла и обид.

Пора начать движенье вперёд.

Проигравший когда-нибудь всех победит,

Невезучему вдруг повезёт».

Большая и Малая Медведицы разошлись вволю. Помост трещал от неутомимых стройных ножек. Полная луна и звезды, что давно уже повисли над городком, казалось, отплясывали вместе с ними. А может быть это и не казалось...

Собравшимся на площади людям было сегодня не до небес, они придавались телесным радостям — танцевали вместе с группой хард-рок группой «Мата Хари» Самба! Похоже, действительно, проездом, сюда заглянул бразильский карнавал.

Песня словно была написана Александром Градским для Двери и Хранителей Углов Неба, она если и не опровергала Законы Времени, то смягчала их, делала сговорчивей.

Последний куплет Светка, Верка и Волк спели вместе:

«Если песню ты написал —

Убедись, что не стырил её,

А когда убедишься, что стырил её —

Не печалься, что песню украл.

Ибо тот, у кого ты мелодию спёр,

Твою музыку с детства любя,

Был конечно коварен, умён и хитёр,

Её раньше украв у тебя!»

— Байк-шоу! Самба! Александр Градский! — ещё раз объявила Светка, всплеснув руками, когда отзвучал последний аккорд. — Группа «Мата Хари!»...

Концерт продолжался до рассвета. Света покинула сцену немного раньше. Сославшись на обязанность «вести незримый бой», извинившись перед фанатами, появившимися у неё в великом множестве, она поспешила на улицу Калинина.

Бросив Сапфира у парадной, — он уже смерился с надобностью отгонять самого себя в стоило, парковать, — Светка стукнула в окно. Ароша открыл и она, шумно, заскочила в теремок.

— Светочка! Я-таки и не знаю, какой вы будете, даже через минуту! За чашечкой утреннего черного кофе! — только и проговорил ювелир, когда новая звезда хард-рока проскальзывала между ним и дверью.

— Вы про татушки? Так, Арон Моисеевич, это же просто рисунок! Смывается водой, — бросила Света, пробегая в уделённую ей комнату. — «Черный Лебедь» на месте?!

— Пока-таки, да, Светочка! Но если вы будете и дальше столь беспечны в его хранении, то — гарантий никаких!.. Тату! А наряд-таки вас не смущает?!

— Арон Моисеевич! Не входите сюда! — крикнула она, словно и не слышала последних слов ювелира.

— Вы уже не одеты?

Несмотря на быстроту, с которой Света появилась в доме ювелира, пробежала к алмазу и велела Арону Моисеевичу оставаться в гостиной, предупреждение несколько запоздало. Ароша на половину своего объемного тела, но успел войти в комнату. Его ослепила вспышка, послышался удар, звон разбитого стекла.

— Я же вам-таки говорил, Светочка! — воскликнул ювелир, поднимая упавшую на пол Премудрую Медведицу. — Вы-таки думаете, что я совсем не знаю за Одессу!

— Арон Моисеевич! — ответила она. — Вы даже не представляете, какие знания теперь вам понадобятся.

— Что это? — Ароша указал на камень, лежавший на паркете, — сырой с одной стороны, зеленоватый...

— Булыжник! С тротуара...

За разбитым вдрызг окном, от проходящих по улице людей, — строем, в сюртуках, картузах, иконой Михаила Архангела и поясным портретом Николая Второго, веяло злом и угрозой.

Скандировано раздавалось:

«Православие, самодержавие, народность!

Православие, самодержавие, народность!».

— Булыжник оружие пролетариата. И, видимо, не только его! — слушая их, задумчиво добавила Света. — Добро пожаловать на еврейский погром черносотенцами, от десятого августа тысяча девятьсот шестого года. Других, к счастью, в нашем городе не было...

— Мне всегда снился этот сон, Светочка! И я-таки успевал проснуться!

— Арон Моисеевич, а у вас появились волосы!

— Да, да. Наверное, чтобы-таки сразу стать седыми...