В прихожей послышались щелчки оборотов ключа и звук открывающейся двери.

– Это ты? – остановившись, крикнул Николай Алексеевич.

– Да, – тихо ответила Анжелика.

– Иди сюда, – приказал мужчина и продолжил свое занятие.

Лика скинула туфли, положила пакеты с продуктами на пол. Натянула пушистые тапочки и, шоркая ими, направилась в гостиную, откуда донесся хриплый голос отца. Оттуда же слышался и ритмичный скрип дивана. Девушка вошла в комнату.

Первое, что она увидела, было измученное выражение лица Вероники и ее опущенные вниз глаза. По ее щекам текли слезы. Сестра – близнец Лики, совершенно голая, стояла на четвереньках на разложенном диване, опершись локтями в спинку. Между рук тряслись ее, такие же как и у сестры, большие упругие груди. Отец девушек, Николай Алексеевич, снова насиловал Нику.

– Ты где шляешься? – раздраженно спросил он у Анжелики, крепко держа вторую дочь за плечи и трахая ее в своей излюбленной "собачьей" позиции. Его крепкий смугловатый член бодро сновал в раскрасневшейся щели Вероники. – Смотри, который час!

– Покупателей много было, – соврала Лика, потупив взор.

Ей не хотелось смотреть на это гнусное действо. Отец был ей противен, но ни она, ни Ника никак не могли изменить их сложившейся жизненной ситуации. Они боялись его. Однако еще больше Анжелика боялась в данный момент того, что отец включит и ее в осуществление своих грязных фантазий и обнаружит, что сегодня она уже занималась сексом. А этого просто нельзя было допустить.

– Ладно, – протянул Николай Алексеевич. – Иди, накрой на стол.

Анжелика на мгновенье замешкалась, встретившись глазами с Никой, но, спохватившись, все – таки поторопилась на кухню, зацепив в прихожей свои пакеты.

Девушка стала накрывать на стол. На плите стоял приготовленный Вероникой борщ. Когда Лика доставала из шкафа пиалы, из гостиной послышалось:

– Хватит уже ныть! Дура! Ляг на спину! Не так! Вот так, да!

– Ах! Больно! – взмолилась Вероника.

– Терпи!

"Бедная Ника", – снова ушла в свои мысли Анжелика.

Девушки, как две капли воды похожие внешне, были абсолютно противоположны во всем остальном. Вероника, в отличие от Анжелики, была более ранимым человеком, более замкнутой, более творческой личностью. Она постоянно витала в облаках. И именно поэтому ей больше сестры доставалось от отца. Он, по его словам, хотел выбить из нее эту "дурь", не понимая, что только усугубляет состояние дочери.

Однажды она, закрывшись в ванной, вскрыла себе вены. Николай Алексеевич выбил дверь и вызвал неотложку. Вероника не выдала его. Понимала, что это бесполезно – Николай Алексеевич был не последним человеком в органах и был способен на многое. Девочки до сих пор не знали, куда подевалась их мать. "Сбежала с хахалем", – нервно отвечал Николай Алексеевич, но дочери не верили ему. Анжелика надеялась, что этот акт протеста в виде попытки самоубийства сестры дойдет до отца, но все получилось в точности до наоборот. Николай Алексеевич только ужесточил свое отношение к дочери.

После этого случая Ника стала спать с отцом в одной постели. Если раньше он насиловал обеих раз – два в неделю, то теперь насиловал Веронику каждый день. Лишь иногда, распаленный своей властью над девочками, звал в постель вторую дочь. Лика слушала по ночам, как стучит об стену их кровать и, всхлипывая, стонет сестра. Слушала и ненавидела.

Лика ненавидела себя. За то, что ей нравилось заниматься любовью с собственным отцом. В отличие от сестры, Анжелика получала удовольствие в его объятиях и стонала не от боли. Она извивалась и выгибалась под ним так страстно, что иногда Николай Алексеевич ни с того, ни с сего прекращал инцест, доставал из гардероба ремень от своего мундира, с бляхой, и начинал пороть обеих дочерей, крича и обзывая Анжелику "шлюхой", "блядью", "шалавой подзаборной", "как ваша мать". Но затем, остыв и покурив на балконе, снова забирался на нее. И снова Анжелика стонала.

– Анжела! – прервал мысли девушки крик отца. Он называл ее Анжела, а Веронику – Вера. Девочки с детства терпеть не могли эти уменьшительно – ласкательные имена и однажды пообещали называть друг друга только "Лика" и "Ника.

Анжелика обнаружила себя стоящей с ножом в руке. На столе на разделочной доске лежала нетронутая буханка хлеба. Девушка отбросила нож и прошоркала в гостиную.

Николай Алексеевич стоял на коленях на краю дивана, дрочил свой член и ковырялся пальцем во влагалище обнаженной Ники.

– Анжелочка, деточка, дай отцу кончить, – тихо, с красным от напряжения лицом, проговорил отец.

Анжелика безропотно села на край дивана и опустила голову к его промежности. Ладонь Николая опустилась на затылок дочери, когда она вобрала в рот его уже обмякший после секса член. Девушка умело заработала языком и губами, отчего он снова стал наливаться кровью.

– Да, доченька. Хорошо – о, – прошептал Николай. – Продолжай.

Вероника лежала на спине, повернув голову к стене и болезненно жмурясь от ощущения пальцев в своей вагине. Не зная, куда деть свои руки, она держала их на своих бедрах, слегка вонзив ноготки в кожу.

Член отца полностью окреп и Лика, сжав скользкие от собственной слюны губы в тугое кольцо, начала двигать челюстью вдоль всего ствола, от основания до головки и обратно. Языком она стала стимулировать уздечку под головкой члена.

– А – а – а! – протяжно застонал Николай Алексеевич и в том же темпе задвигал пальцами в щели Вероники.

Ногти вонзились глубже. Не смотря на всю гнусность, порочность и извращенность происходящего, организм Ники отвечал на размеренные движения пальцев. Девушка часто задышала, продолжая разглядывать стену, а когда отец в очередной раз надавил на заветную точку в ее влагалище, закатила глаза и затряслась в лихорадочном припадке. Носочки вытянулись, из – под ногтей побежала кровь. Ника кончала.

– Ах!

Тугая струя спермы выстрелила в небо Анжелики. Девушка поперхнулась, но Николай Алексеевич крепко держал дочь за затылок, не давая ей испортить такой момент. Густая жижа потекла с уголков рта девушки.

– Глотай, глотай, деточка! Не халтурь! Давай! Ох!

Лика звучно зачавкала, слизывая и проглатывая горячую вязкую сперму отца.

6005   5 6032  7   4  +9.31 [61]

Изнасилование, Минет, Наблюдатели, Традиционный секс