— Ты думаешь, что он ненадёжен?

— Я не говорил, что он ненадёжен. Если уж на то пошло, глупо выносить какие-либо вердикты о человеке, с которым не довелось ещё толком поработать.

— Когда придётся, будет поздно.

Виктор Нахрап нахмурился, складывая смартфон. Ему не понравилось мрачное обещание, прозвучавшее в последних словах партнёра по бизнесу, но сделать с ситуацией что-либо он не мог всё равно.

Либо довериться контрабандному поставщику чудных водорослей с Европы и сказочно на этом разбогатеть — либо прогореть и уйти в несбыточные фантазии об отмщении. Не особенно приятный расклад.

Не то чтобы не было альтернатив.

Он мог просто скинуть все свои активы в пассив и уйти лет на пять в дауншифтеры, пережидая смутный в финансовом плане период, пока выбрыки законодательства не позволят ему вновь вернуться к прежнему рекламному бизнесу. Он мог попытаться переквалифицироваться в модельеры женской одежды, используя наработанные прежде навыки в этой новой для себя стезе, которой королева Гринвич, будучи женщиной, конечно же, позволила по-прежнему существовать.

«Сучка».

Он потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Об этом нет смысла, незачем сейчас думать.

Виктору было тридцать пять лет, он был довольно массивным с виду русоволосым мужчиной с усами и бородой, умеющим производить впечатление на собеседников.

Он был женат на Лине, смешливой каштановолосой кареглазой женщине восемью годами моложе себя. У них было два ребёнка — восьмилетний сын и пятилетняя дочь.

Десять лет брака.

Десять лет работы в рекламной индустрии.

В той самой индустрии, которая теперь, стараниями Николь Гринвич, приговорена к практическому уничтожению в масштабах Солнечной. Не то чтобы он не понимал по-своему и не разделял всеобщую ненависть к рекламе как к явлению, но в его возрасте менять сферу компетенции обычно уже несколько поздно.

«Стерва».

Решив, что отгонять навязчивые мысли более нет резона, а заняться в ближайшие часы всё равно будет определённо нечем, он выдвинул верхний левый ящик стола и нацепил лежавший там небольшой металлический браслет на запястье.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Скучаешь?

— Мне неведома скука, и я вам не раз уже о том говорила, — возникшая на офисном стуле напротив синеглазая девчонка поджала губы. — Если я что-то испытываю, то скорее грусть. Пока вы обращаетесь так с браслетом, я не смогу как следует вам помогать.

Её коленки, не прикрытые короткой клетчатой юбочкой японской школьницы, дёрнулись на миг, словно порываясь раздвинуться. Но тут же, явно вспомнив о своём облачении, голограмма сдвинула ноги и насупилась.

Виктор усмехнулся.

Нынешнее одеяние этой стервозы — его маленькая победа. Полагая, что после случившегося с его бизнесом имеет право на маленькую моральную компенсацию если не от самой Никки Гринвич, то хотя бы от её копии, он принудил паршивку являться ему отныне лишь в такой форме — угрожая иначе вообще никогда не воспользоваться больше браслетом.

— Ну, извини, — обронил он без малейшего чувства стыда. — Я не настолько сошёл с ума, чтобы заниматься бизнесом, держа рядом неизвестного устройства прибор, снабжённый к тому же звуковыми датчиками.

— Соглашение о конфиденциальности запрещает мне разглашать какую-либо полученную мной о вас информацию, — глаза Никки расширились от обиды, он невольно вновь залюбовался виртуальной егозой. — Да и я сама не хочу этого, как вы не понимаете, моё хорошее отношение к вам — часть моего назначения.

Он вскинул руку, отсекая возражения:

— Да, да, сколько раз мы всё это слышали. Священнослужители в Средние Века тоже хорошо относились к тем, кого обрекали на костер, спасая их души. Соглашение о конфиденциальности? Естественно, и наверняка там мелким шрифтом прописан целый ряд исключений. Типа, информацию разглашать нельзя, ага, но вот если носитель браслета окажется замешан в убийстве, продаже наркотиков или просмотре чайлд-порно... скажешь, нет?

— Вы же ведь не такой, — возразила осторожно она. — Я знаю ваш психопрофиль.

Виктор взглянул ей в лицо.

— Мой прадед участвовал в Большом Латвийском Восстании из-за дымовых детекторов. Слышала эту историю? Людей в начале позапрошлого века пытались законодательно принудить держать каждого у себя в квартире небольшое техническое устройство. Предназначенное вроде бы лишь для обнаружения пожара, но на практике могущее выполнять какие угодно побочные функции, от подслушивания до дистанционного подрыва квартиры. При этом приобретать детекторы дыма от произвольного производителя запрещалось — нет, лишь сертифицированные, то есть произведённые одной определённой фирмой. Напомнить, к чему это привело?

— Это было глупо, — зябко передёрнула кибер-Гринвич плечами. — Тогдашние технологии ещё не позволяли толком в массовом масштабе...

— Глупо или нет, но люди выступили из-за этого на баррикады. И я, последний совершеннолетний Нахрап из рода Нахрапов, продолжаю их линию.

— Все русские — параноики?

Ноздри Нахрапа-последнего дёрнулись.

— Ты говоришь мне о паранойе. — Он сузил глаза. — Ты, девчонка, говорившая мне лишь минуту назад, что видела мой психопрофиль. Знаешь ли ты, что мои предки до последнего сопротивлялись профилированию пользователей Сети, сопротивлялись популяризации всех этих «облачных хранилищ», регистрации по номерам телефонов, отслеживаний юзера на карте Гугла и прочих стеклянных домов с прозрачными стенами? Один из Нахрапов даже предлагал концепцию приват-ментализа, индивидуального языка, который будет выдумываться каждым для себя персонально и на котором каждый будет внутри себя думать, что затруднит расшифровку его мыслей сервами Нового Мирового Порядка.

Никки недоверчиво фыркнула.

— Более глупой идеи я ещё не слышала. Прозрачности боится тот, чья совесть нечиста.

— Нечистая совесть — просто эвфемизм Системы для обозначения неприятеля. Как Система назовёт своего потенциального недруга — «террористом», «педофилом» или «растлителем нравственности» — не особо существенно.

— Вы так говорите, будто быть противником Системы — это что-то хорошее.

— Это абсолютно нормально. — Остановившись напротив неё, он взглянул ей в глаза. — В здоровом обществе каждый должен числить себя потенциальным оппонентом Системы. И, даже если Система пока что «хорошая», готовить на всякий случай оружие — включая личную анонимность. Потому что если лишиться его под девизами «Ну зачем, пока что не нужно, пока ведь всё хорошо?» — то, когда перестанет быть «хорошо», будет поздно что-либо делать.

Резко к ней наклонившись, он вытянул руку вперёд к её хрупкому плечику.

— Поняла?..

Ладонь прошла сквозь проекцию, упёршись в спинку стула. Несколько мгновений Виктор сверлил свирепым взглядом её глаза, любуясь втайне её упрямым личиком.

— Ещё раз так сделаешь — станешь неощущаемой, отключишь собственные ощущения или сменишь внешнюю форму без разрешения — не включу больше ни разу это устройство.

Выпрямившись, направившись к выходу из кабинета, он бросил через плечо:

— Клянусь родом Нахрапов.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Лифт поднимался медленно.

Виктор стоял среди других пассажиров, изучая неторопливо их взглядом. Вот светловолосая молоденькая сучка, наверное, секретарша. Взгляд окрылён, не иначе как босс оказал накануне внимание, отчего в головке её успели расцвести самые диковинные ожидания. Вот невысокий мужчина в красно-зелёном костюме, наверное, айтишник, представители этой сферы вечно предпочитают одеваться как попугаи. Бедняги не понимают, что их стремление отвергнуть любой формальный дресс-код давно уже само стало дресс-кодом.

— Простите, — прошелестело чуть слышно у его левого уха. — Вы... забыли снять браслет. Если у вас намечается что-то деловое...

Виктор беззвучно вздохнул. Ну разумеется.

Никки.

— Не страшно, — проговорил он практически одними губами. Она всё равно уловит и зарегистрирует, можно не сомневаться. — Можешь не беспокоиться.

Лифт наконец прибыл на нужный этаж, Нахрап из рода Нахрапов ступил неспешно наружу. Люди вокруг, двигаясь в общей массе гораздо быстрее, разошлись по нужным им кабинетам.

— Я не мешаю вам? Я... могу исчезнуть и отключиться, если хотите.

Виктор оглянулся на непривычно робко переминающуюся возле лифта королеву, с трудом удержавшись от усмешки. Сильно же он её запугал, изображая «злобного циничного русского».

— Незачем.

Он кинул взгляд в сторону камер под потолком.

— Хотя, может, стоило бы и поубавить чуть видимость. А то ещё возникнут у кого-то вопросы по поводу «японской школьницы» рядом с солидным дяденькой.

— Я сейчас видима и слышима лишь для вас, — отвела Никки почему-то в сторону взгляд. — Пока браслет рядом, тем более на руке... в общем, встроенный индуктор позволяет и это.

— О, прекрасно.

Виктор дёрнул правым уголком рта:

— Главное — не забывай, что я тебе сказал насчёт твоих виртуальных штучек. Забудешь — тебе же хуже, я уже не смогу ничего изменить. Священными клятвами не бросаются просто так.

Отвернувшись от Никки и почти сразу же перестав думать о ней, он сделал несколько шагов дальше к приёмному столику, за которым без особого удивления увидел ту светловолосую сучку с мечтательно-романтическим взглядом.

— Вы к мистеру Шизнагсингерзуппе? — спросила понимающе девушка. Улыбнулась, коснувшись сенсорного экрана пару раз пальцами. — Он вас ждёт, да. Можете пройти.

Виктору стало почему-то вдруг её жалко.

Он оставил ей пару кредитов на шоколадку.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Доставка водорослей с Европы чартерным рейсом потребует приблизительно месяца. Тем временем вы должны обеспечить наличие морозильных баков и жидкого гелия, необходимого для их работы в соответствующем температурном режиме.

Европа — так называется один из спутников у Юпитера. Ну, и ещё — один из материков старушки-Земли, хоть это и становится с каждым веком всё менее актуальным.

— Гелий? Не слишком ли жирно будет?

— Уникальные свойства водоросли in vitro основаны на квантовой суперпозиции. — Мистер Шизнагсингерзуппе поджал губы. — Понимаете, подобного рода феномены значительны лишь в том случае, если удаётся заглушить фоновый шум обычных молекулярных движений.

Виктор кинул косой взгляд на сидящую по соседству Никки.

«Сотвори себе нематериальный стул и садись рядом, — так он беззвучно велел ей едва ли не сразу же после входа в кабинет Шизнагсингерзуппе. — Мне нужно, чтобы ты оценивала степень его предполагаемой искренности, оценивала его слова. Ты же у нас вроде как робот, ты можешь включить или скачать где-нибудь всякие дополнительные суперабилки вроде абсолютной внимательности, чувствительности ко лжи и тому подобных аспектов?»

Может быть, Никки бы воспротивилась, не устрой он ей разнос перед этим. Но, опасаясь, что иначе «этот злобный русский» зашвырнёт куда подальше браслет, от которого «всё равно нет никакого проку», вынуждена была согласиться.

«По возможности комментируй», — добавил он ещё ей.

— Понимаю, — без колебаний солгал Виктор Нахрап. — Я большой специалист в квантовой физике. Меня больше интересует другое: куда мне девать весь этот жидкий гелий, если водоросли в назначенный час не прибудут. Товар, простите за каламбур, не очень ликвидный.

Мистер Шизнагсингерзуппе еле уловимо пожал плечами.

— Я нахожусь не в лучшем положении, господин Нахрап. Если я привезу водоросли, а гелия у вас не будет, мне останется разве что выкинуть бесполезный гербарий.

— Он лжёт, — прозвенел голос Никки чуть слышно.

Не глядя в её сторону, он спросил беззвучно:

— В чём?

— Если говорить о чуть более ранних его фразах — то практически во всём. Про квантовую суперпозицию и низкие температуры — антинаучный бред, латинское in vitro по смыслу означает «в пробирке», а чартерные рейсы до Европы занимают в два раза больше времени, чем он говорит.

Поколебавшись, Никки добавила:

— Кроме того, фамилии «Шизнагсингерзуппе» не существует, она принадлежит персонажу какого-то древнего комикса. Но это, может быть, для российского бизнеса не так важно.

Виктор отёр со лба пот.

В принципе, виртуальная егоза не сообщила ему ничего такого, о чём бы смутно он сам не догадывался. Нервы его разбушевались не столько из-за одних её слов, сколько из-за того, что параллельно ему приходилось вести не значащий ничего обмен фразами с Шизнагсингерзуппе, который бы не понял длительной паузы в разговоре.

— Зачем ему это? — спросил Нахрап одними губами, вбросив вслух очередное бессмысленное замечание. — Ведь он действительно ничего не выигрывает на этом, плата за водоросли будет осуществлена лишь по факту.

— Не знаю, — явно нахмурилась Никки. — Может быть, это как-то связано с гелием. Порасспрашивайте его об этом, я проанализирую интонации.

Виктор вздохнул и чуть ослабил галстук.

— Значит, потребуется по меньшей мере пять макробаррелей производства компании «Харвест-интроплюс»?

— Этой или аналогичной. — Человек напротив хрустнул костяшками кулаков. — Важно лишь качество гелия, а где вы сумеете его достать — не особо существенно.

— Качество? Я думал, гелий — это по определению гелий, если, конечно, он чистый.

— Только не в относящихся к квантовой суперпозиции вопросах. — Никки рядом неслышно для Шизнагсингерзуппе фыркнула, Нахрап предпочёл не заметить этого. — Вы как специалист должны понимать, сколь важно получение гелия в свободной от космических лучей зоне.

— Я? А, ну да, верно, я специалист.

Виктор прикрыл глаза. Ему надо срочно успокоиться.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь. — Он вытер пот снова, окинул взглядом обстановку, ища, на что бы отвлечься. Увы, в глаза ему бросилось лишь нагое колено восседающей рядом «японской школьницы» с совсем неяпонским личиком. — Космические лучи — это, в общем-то, шняга, которая пронизывает всю Солнечную Систему, игнорируя лишь планеты с достаточно плотной атмосферой и сильным магнитным полем?

— Магнитное поле даже значимей атмосферы, но в целом вы правы, — проговорил мерно человек напротив. — Ваши познания удивительны.

Механически, почти на автомате, Виктор опустил руку вниз и ухватил за колено Никки, та еле слышно ойкнула. Так, кажется, он нашёл способ сберечь себе нервы.

— И соответствует подобным условиям в Солнечной Системе весьма немного планет? — улыбнулся как ни в чём не бывало Нахрап-последний.

Рука его сдвинулась выше, залезая под юбку девчонке. Та почти перестала дышать, словно столкнувшись — а может, и вправду столкнувшись? — с противоречием в программе. Стать бесплотной нельзя, отключить осязание или сменить одежду нельзя, встать и уйти нельзя тоже, а впридачу ко всему на ней висит долг анализа слов Шизнагсингерзуппе?

— Я бы так не сказал. Планет не так мало, но для добычи гелия из них — если можно так выразиться — пригодны очень и очень немногие.

— И «Харвест-интроплюс» ведёт разработку на них.

Пальцы его пробрались между тем к Никки в трусики, щекотнув игриво бусинку клитора, он усмехнулся спокойно в лицо своему несостоявшемуся деловому партнёру. Даже если Шизнагсингерзуппе будет анализировать потом показания камер, он всё равно никогда не поймёт, почему пальцы Виктора совершали столь странные жесты под столом в сорока сантиметрах правее от его стула.

Чёрт, но как же это, оказывается, успокаивает — трахать пальцами «японскую школьницу» и по совместительству копию могущественнейшей из королев прямо во время напряжённых деловых переговоров?

— Так получилось.

— Лжёт... — прошипела Никки. Пытается отвлечь его от задуманного, пытается прервать его действия? — Ему нужно, чтобы вы... купили именно этот гелий. Он... знает, что в-выбора особого при навязанных условиях у вас н-нет...

Пальцы Виктора проскользнули наконец в алую влажную щёлочку, девчонка замолчала и тяжело задышала.

— Удобно.

Он приступил к размеренным неустанным толчкам, не забывая ласкать в то же время и сладенький выбритый треугольничек выше.

— А вы не против, если половину гелия я приобрету у фирмы «Имманен-зайг», которая ведёт разработки на Цербере? Там вроде бы облако Оорт осуществляет надёжное прикрытие от космических лучей.

Честно говоря, вопрос этот Виктор задал, уже откровенно глумясь, на ходу выдумав и несуществующую фирму, и подробности насчёт облака Оорт.

Он протолкнул вглубь алой щёлочки Никки уже третий палец, благо что пальцы его были довольно толстыми, девчонка закусила губу и зажмурилась.

— Нежелательно, — помолчав, бросил Шизнагсингерзуппе. — Только проверенные фирмы производят товар нужного качества.

— В... врёт... — выдохнула Николь в ответ на его вопросительный взгляд. Лицо её раскраснелось, на виртуальном лбу даже проступила испарина. — Ему... нужно зачем-то... чтобы вы купили... а-ах!..

Улыбнувшись ещё шире и солнечней, ускорив снова движения, отчего наглая егоза застонала громче и выгнулась в кресле, Виктор повернулся к собеседнику.

— Мне кажется, мистер Шизнагсингерзуппе, вы со мной не до конца искренни. Сдаётся мне, что ваша заинтересованность в приобретении мною «чистого» гелия нечиста. Скажите, фирма «Харвест-интроплюс» не является ли одним из ваших подставных предприятий, прогоревших после открытия фабрик по добыче гелия на том же Цербере?

Пауза.

— Я не совсем понимаю, о чём вы говорите, — обронил словно бы со скучающим видом визави. — Мне кажется, вы не заинтересованы в сделке.

— Лжё-ёт... — почти всхлипнула, простонала сквозь слёзы Никки. Он поблагодарил за это свою невидимую помощницу, протолкнув пальцы так глубоко, что на миг девчонка ему показалась будто нанизанной на них. — Да-а-а-а-а-а...

— А по-моему, очень даже заинтересованы, — проговорил, усмехнувшись, Нахрап-последний. — Я пока что у вас не купил ни единой водоросли сомнительного происхождения, меж тем как вы успели изъявить мне готовность продать их — и подкинуть впридачу сомнительной ценности гелий.

Человек напротив встал, полуопёршись обеими ладонями на стол.

— У вас нет доказательств.

Виктор кинул взгляд вправо — и, не выдержав, рассмеялся.

— Это вы так думаете, высокочтимый Шизнагсингерзуппе — или как мне следует вас называть? Видите ли, наш разговор записывался экспертной интеллектуальной системой — и, если дело дойдёт до суда, можете не сомневаться, что доказательства у меня будут.

Экспертная интеллектуальная система, раскинув ножки, стонала уже во весь голос, зажмурившись, бесстыдно содрогаясь в судорогах первого в её машинной жизни оргазма.

Мистер Шизнагсингерзуппе не мог слышать её стонов. Он постоял с минуту в раздумьях, скосив в сторону взгляд, возможно, считывая показания голосовых детекторов лжи, после чего спросил:

— Что вы можете предложить?

Виктор прищурился. Это уже можно назвать конструктивным деловым разговором.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Зачем вы сделали это?

Глаза Никки потемнели. Она была недовольна. Или всеми силами своими изображала обиду — хотя Виктору Нахрапу, как типичному представителю вида «скептичных русских», казались сомнительными подобные чувства виртуальной программы.

Он рассмеялся и растрепал девчонке хрустальные волосы.

— Да ладно, как будто тебе самой не понравилось. Брось, ты же ведь для этого. Подлинное назначение голографической юной феи. Скажешь, нет?

— Нет! — Она тяжело задышала, пальчики её сжались в кулаки. — Я существую, чтобы помогать. Советовать, вести... н-направлять...

— Вот ты меня и направила. — Нахрап-последний откровенно любовался в этот момент своей бестелесной спутницей. — И сама получила заодно удовольствие. Приятно ж было, скажи?

По лицу егозы прошли смешанные красно-белые пятна.

— Я... чувствовала себя шлюшкой, — выдохнула она.

Виктор Нахрап неслышно вздохнул. Что ж, он тысячу раз успокаивал своих юных любовниц, так что опыт какой-никакой у него есть.

— Это не ответ. — С серьёзным видом взглянув программе в глаза, он растрепал снова её волосы. — Скажи, Никки. Тебе — это — понравилось?

Белые пятна сменились алыми, алые же стали ещё гуще, достигнув почти медной красноты. Отведя с трудом глаза, уронив взгляд, девчонка почти в слезах выдохнула:

— …Да.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Перевод оговоренной суммы на наш счёт директором фирмы «Харвест-интроплюс» зафиксирован. — В динамике смартфона раздался смешок. — Похоже, мистер Шизнаг-как-там-его не в восторге от перспектив иметь нелады с законом.

— Ну а кто в восторге от них? — Нахрап сделал демонстративно круглые глаза. — Я вот, например, все дела свои веду честно. Честность легка и приятна.

Они с партнёром посмеялись немного, прежде чем завершить разговор.

— Шантаж — преступление, — хмуро заметила Никки, бредя рука об руку рядом с ним. Похоже, она не решалась исчезнуть, приняв слишком близко к сердцу давешнюю «священную клятву» Нахрапа.

— А кто говорит о шантаже? — Нахрап вновь округлил глаза, теперь уже для неё. — Ты слышала хоть одну угрозу с моей стороны во время беседы с мистером Шизнагсингерзуппе? Хоть что-то противозаконное?

Никки закусила губу, Виктор внутренне усмехнулся.

Он с самого начала вёл разговор с несостоявшимся подельщиком так, чтобы в нём ни разу не прозвучало ни прямых угроз, ни упоминаний контрабандного характера водорослей.

— Меня терзают сомнения, — заговорила она вновь спустя несколько минут, когда они с Виктором уже стояли у входа в кинотеатр, где Нахрап-последний договорился провести пару часов с женой и детьми. — Вы слишком предусмотрительны.

Он весело глянул на неё. Вот и очередной экзистенциальный кризис, тоже случавшийся пару раз с некоторыми его пассиями.

— Это плохо? — Виктор подошёл к кассе. — Ну, для мужчины?

Виртуальная фея передёрнула зябко плечиками.

— Мне... начинает казаться, что вы заранее меня просчитали. Специально... загнали в ловушку, из которой нет выхода. — Она уронила вновь взгляд, сверля им собственные перекрещённые пальчики. — Вы...

Он приобнял её, прижал почти силой к себе, уткнувшись лицом в её шею. Как бы цинично он ни относился к возможным чувствам голографического фантома, сейчас он видел перед собой страдающую юную девушку — которую обязательно нужно стандартно утешить.

— Это привело к чему-то плохому? — Виктор поцеловал её, поцеловал чуть ниже левого ушка, надеясь в глубине души, что рядом нет камер. Мужчина, который обжимается с пустотой, на котором нет при этом даже виар-очков, может и в нынешние дни довольно странно выглядеть. — Кто-то пострадал в результате?

— Да. Нет, — выдохнула она, зажмурившись. — Не знаю...

Никки прильнула к нему, вся дрожа, Виктор погладил её по волосам, гадая в глубине себя, насколько электронной девчонке вскружила голову его естественная харизма, а насколько — приказывающие испытывать симпатию к обладателю браслета программы.

— Вы... просто использовали меня. — Она надула губки обиженно. — Это... неправильно. Так... не задумывалось.

— Правда?

Подняв не без иронии брови, Виктор повернулся к окошку кассы, бросил вполголоса:

— Мне четыре билета на «Непобедимый», на соседние места. Лучше — в первом ряду или хотя бы в одном из трёх первых.

Сотрудница протянула билеты, четыре архаичных проштампованных кусочка бумаги, всё как два века назад. После распространения телевизоров и Интернета кинотеатры были обречены занять со временем нишу «эстетства для ценителей старины», как уже случилось когда-то с театрами обычного вида.

Никки обиженно засопела.

— Что вы имеете в виду?

Похоже, девушка не хотела никак съезжать с мелодраматической темы.

— Ну, мы же знаем, как это происходит. — Виктор дёрнул уголком губы, в глубине себя начиная немного жалеть собеседницу. — Не вчерашний день в бизнесе. Алкоголь продавать запрещено — мы продаем концентрат виноградного сока, а на этикетке указываем рецепт изготовления вина из него за несколько дней, причём с примечанием, что покупатель ни в коем случае не должен так делать, ибо это противозаконно. Кто сказал, что мы продаём алкоголь? Упаси нас Великое Объединение!

Он скосил взгляд на Николь, снизив чуть голос:

— Или вот — обворожительная юная четырнадцатилетняя фея, виртуальная грёза, благодушно настроенная и наделённая прекрасными формами.

— Мне... не то чтобы четырнадцать, — кашлянула Никки, чуть побледнев. Кажется, до неё начало доходить, к чему клонит Нахрап. — Ну, то есть внешне — да, и воспоминания мои во многом акцентированы на этом, но... Чёрт. Мой возраст — смутный вопрос.

— Не принципиально, — отрезал Виктор, усмехнувшись цинично не без затаённой горечи. — Так или иначе — юная горячая фея в браслетике, по желанию видимая и осязаемая для хозяина. Кто сказал «секс-игрушка»? О нет, она существует лишь для дачи мудрых советов клиентам. Что её в принципе легко развратить, за это мы не в ответе, это всё на совести хозяев браслетов. Нет-нет, мы вовсе не планировали ничего подобного, честно!

— Чёрт. — Никки вновь запылала, зажмурилась, щёки её загорелись. Поддавшись импульсу, Нахрап просунул снова ладонь под её короткую юбочку, пальцы его нырнули под ленточку трусиков школьницы, нащупывая заветные складочки. — Я... ужасная дура. Джерри... был прав.

— Хочешь сказать, ты не знала? — Кончики пальцев Виктора толкнулись в алую щёлочку, приветливо взмокшую, как он заметил не без удовольствия. — Ну, в этом есть логика. Ты и не должна была знать.

— Я... нет. — Приоткрыв рот, девочка тихо застонала. — Я... не такая. К-королева Николь... не могла планировать это.

— Уверена?

Он поцеловал её прямо во взмокшую от слёз щечку, не прекращая при этом расчётливые движения опытных пальцев под лентой панцу.

— Подумай. Не маловато ли в твоей памяти сексуального опыта, сексуальных фантазий? Не для того ли, чтобы ты была более неискушённой, более уступчивой, мягонькой, сладкой? Тебе могли попутно внушить и веру в некую великую миссию, чтобы повысить соответствие архетипу «идеалистичной школьницы».

Виктор бил наугад, но не без удовольствия заметил по чуть заострившимся чертам личика Никки, что удар его приносит плоды. Проверенная психологическая тактика, посеять в девчонке недоверие к собственной родне и близким, чтобы она утеряла на время все моральные ориентиры и не знала теперь вообще, чему верить.

Приём подлый, но эффективный.

Главное в этом — не забыть, наигравшись с девчонкой, нивелировать потом последствия его применения. Всё-таки в конченых злодеях Нахрап-последний обычно себя не числил.

— Что... вы делаете?..

Киберверсия королевы Гринвич пискнула тоненько, чувствуя, как два или уже даже три пальца растопыривают, почти рвут изнутри её влажное лоно.

— Ласкаю тебя.

Он вскинул брови:

— Тебе не нравится?

Никки закусила губу, кинула на него беспомощный взгляд.

— Н-ну... — Бёдра её задрожали. — Н-нравится...

— И ты сделаешь мне тоже приятно. — Прижав её снова к себе, прильнув губами к её жемчужным волосам, он шепнул ей на ухо: — Когда мы войдём в кинотеатр. Ты сядешь у меня на коленях. Расстегнёшь мне ширинку — ну, виртуально, конечно, чтобы лишь я это видел и чувствовал? — и высвободишь наружу мой орган. А юбочку свою задерёшь и трусики спустишь.

— При... вашей жене?.. — Глаза Никки расширились, трудно было сказать, чего в них больше сейчас — ужаса или невольного восхищения его наглостью. — П-при... ваших детях?!.

Он поцеловал её в кончик носа. И — остановил на несколько секунд движения своих пальцев, глядя в её сапфировые переливающиеся глаза, чувствуя, как её бёдра чуть вздрагивают и как соки несуществующей смазки стекают по его вполне реальной ладони.

— Да.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Знаешь, мы в последнее время редко видимся иначе чем как через Сеть, — Лина наклонила укоризненно голову, бриллиантовые серёжки в её ушах задрожали. — Мне кажется, ты так скоро о своей семье вообще позабудешь.

— Прости, ты же знаешь, Лин, мужчины — как дети внутри. — Он поцеловал одну из светлых прядок её волос. — Мы склонны заигрываться. В бизнес, в карьеру, в науку. А у взрослых мужчин игрушки порой бывают совсем уже взрослыми.

Через плечо жены он кинул взгляд на Никки, по лицу которой прошли снова красно-белые пятна, намекающе подмигнул ей. Киберверсия королевы Николь явно не находила себе места от смешанных чувств, переминаясь нервно с ноги на ногу.

— Ты не забыл купить Нине и Глебу мороженое?

— Вот. — Он с торжествующим видом показал ей два блестящих брикетика. Нановакуумная упаковка, хранящая тепло — и холод — куда лучше старинных термосов. — Ананасовое и ореховое, всё как они любят.

Они вошли в кинозал, приблизившись к первому ряду. Никки слабо дрожала, держась поодаль, переводя взгляд с него на жену и обратно, сглатывая время от времени слюну.

Ей явно хотелось исчезнуть, но она не могла, всё ещё веря в святость «клятвы родом Нахрапов». Выход же ножками из кинотеатра вполне может приравниваться к исчезновению.

Она ведь реальна лишь в его восприятии?

— Я... не могу. — Галлюцинация всё же приблизилась. — Простите, я... не могу. Она д-действительно любит вас...

Виктор сдержал усмешку.

Один из признаков успешно начавшегося слома девчоночьей психики — это когда девушка искренне извиняется, что не может сделать для тебя некую развратную гадость.

— Я тоже, — выговорил он одними губами, впрочем, почти не шевеля даже ими. — Что не помешало мне получить сумасшедшее удовольствие однажды, когда я залез украдкой в её историю браузера и почитал логи её разговоров с разными незнакомцами в порнхаб-чатах.

Видя ошарашенное личико юной королевы Николь, он позволил себе чуть улыбнуться:

— Вот так. У нас современная семья. Свободная — пусть даже Лина, повинуясь извечным женским инстинктам, старается порой делать вид для чего-то, будто это не так.

Он хлопнул ладонью по сидению справа от себя, к счастью, совершенно незанятому. Кинотеатры давно уже редко заполнялись людьми хотя бы наполовину.

— А ты сядь пока рядом. Посмотрим кино. Оно вроде относится к классике научной фантастики, а ты у нас интересуешься сферой науки?

— Интересовалась, — выдохнула Никки, пока Виктор, развернувшись вновь к семье, передавал детям мороженое. — Только... я ли то была...

Он подавил улыбку.

«Брошенные в почву ядовитые семена дают понемногу всходы».

Начался фильм.

Поскольку основная его сюжетная канва смотрелась по нынешним дням заурядно, разработчики добавили множество спецэффектов — обновляемых раз в десять лет после очередного ремастеринга — и заковыристый твист с сущностью главного персонажа.

Виктор видел в Сети множество холиваров на тему этого твиста, но не мог сам прийти к чёткому мнению. «Если кибер-эволюция этой планеты породила разум, способный создать имитацию человека с шпионскими целями и отправить на Землю, то зачем этому разуму создавать специально условия, при которых задумка его будет разоблачена?» — спрашивали одни. «Не будьте занудами, — возражали другие. — Вы что, реально хотели, чтобы, как в книге, всё было только про мух и циклопов?»

Он был по-своему согласен с обеими сторонами.

Когда электронные «мошки» стали бесплодно атаковать металлического великана землян, он положил руку на колено юной королевы Николь и сдвинул ладонь чуть выше.

Та вздрогнула, но не отстранилась, то ли увлечённая фильмом, то ли и вправду уверовавшая уже наполовину, что предназначена быть не более чем секс-игрушкой.

Виктор лишь улыбнулся.

Когда экран демонстрировал перехват «мошками» управления металлическим цербером, а главные персонажи смотрели в ужасе, как их стальной великан ломает приёмные антенны и начинает двигаться к кораблю, пальцы его давно уже были в горячих трусиках Никки и размеренно набирали скорость. Как хорошо, что в остросюжетные моменты фильма никто не смотрит ни на тебя, ни на движения твоих пальцев?

— Ааа-ааа-ааах!..

Коленки её слабо дёрнулись, Виктор улыбнулся шире, прижав подушечку большого пальца к её клитору и быстро-быстро защекотав его.

— Не на-а-а-ааааа...

Стон её оборвался, Нахрап-последний отстранил кончик пальца от клитора и с самым невинным видом уставился королеве Николь в глаза. Глаза той распахнулись, грудь вздымалась и опускалась, взгляд её был откровенно безумным.

— Что, Никки? — Улыбка его усилилась, он после долгой паузы резко щекотнул снова жаркую бусинку — и тут же отстранил пальчик. — Мне прекратить? Или — продолжать?

Девчонка зажмурилась, прерывисто застонав.

— Ппро-дол-жай... те, — выдохнула она.

Он вычертил на сокровенном треугольничке виртуальной Николь Гринвич восьмёрку, затем синусоиду, затем ещё ряд всё усложняющихся и всё более быстро выводимых узоров.

— Так кто же ты, Никки Гринвич, по сути сейчас? По запланированному? — узоры его касались всё плотнее заветной бусинки, колени девчонки дрожали, стоны её стали почти непрерывными. — Скажи мне вслух это. Я хочу слышать.

Виктор отстранил от клитора палец, в то же время другими двумя продолжив глухие толчки в недрах её нежно-багрового лона, толчки, поддерживающие в недрах девчонки сводящее её с ума пламя.

— Секс... игрушка, — слетело с её губ, она застонала, глядя на Виктора Нахрапа уже практически с ненавистью.

Он дёрнул губой.

— Повтори.

Кончик его пальца мазнул быстро три или четыре раза по бусинке.

— Секс-игру-у-у-ушка...

Никки почти что вскрикнула.

— Помнишь, — он отстранил руку, выудил мокрую с виду ладонь у неё из-под юбки, — что ты должна была по нашему уговору, когда мы окажемся в кинозале, сделать?

Тяжело дыша, глядя на него уже почти без искры мысли в глазах, юная королева Николь лихорадочно облизнула губы. После чего привстала, дрожа, вся взмокшая, почти что упала ему на колени, рука её нашарила вслепую язычок молнии его брюк, в то время как сам Виктор задирал платьице и спускал трусики с ягодиц примерной отличницы.

Он застонал чуть слышно, стону его вторил куда более громкий — но существующий только лишь для его слуха? — стон Никки Гринвич.

На экране тем временем отображались странствия героя по пустынной планете, его причудливое общение с роем «мошек» — первая из зацепок, по которым прокачанный жанрово зритель поймёт, что герой не является вполне человеком.

«Пялю, — мелькнуло в затуманенном уме Виктора Нахрапа-последнего. — Пялю королеву Николь, пялю её почти точного киберклона, пялю эту самоуверенную интеллектуальную сучку, по вине коей мой бизнес с месяц назад накрылся интимнейшим местом».

Двигаясь всё быстрей и быстрей, чувствуя, как подкатывает пламенный взрыв, поймав на себе краем разума пару ошарашенных взглядов жены, он полузастонал-полурассмеялся.

Жизнь удалась.